В виде исключения буду прямо называть своих лирических героев. Когда Юлия Латынина признала русский этнический национализм Навального предпочтительным (по сравнению с либеральной демократией) инструментом модернизации России, пазл в моей картине постмедведевской политики почти сложился.
Завершающими штрихами стали:
- участие "национал-либерала" Милова в митинге ярых националистов "Хватит кормить Кавказ";
- слова известного бадмингтониста о свинствах приезжих в российские города лжестудентов (из контекста ясно, что имеются в виду выходцы с Северного Кавказа, мусульмане, поступающие на платные отделения вузов);
- 77-го стратега Охлобыстина к "полумиллиону своих сторонников" в городах и весях выйти на "Русские марши" 4 ноября.
Очевидно, мы становимся свидетелями завершения грандиозного идеологического маневра Кремля, стремительно переводящего вектор своей политики с неоимперского великодержавия на русский этнонационализм. Только месяц назад мы видели завершение филигранно проведенной спецоперации "Медведев". Я искреннее аплодирую ее красоте и изяществу. Шедевры полководческой мысли — ганнибаловы Канны, план Шлиффена и операция "Малый Сатурн" (Сталинград) бледнеют перед ней… О, это гениальное заманивание противника в стратегическую пустоту и эффектнейшее перерезание ему путей к отступлению в качестве завершающего штриха! Лишь маоцзэдуновская кампания 1957 года "Пусть цветут сто цветов и борются сто школ!" как образец политической провокации по выманиванию всех затаившихся инакомыслящих и просто "усомнившихся" может сравниться с "медведевской оттепелью". Председатель Мао был один, и ему пришлось лично провозглашать наступление нового этапа "цветения" — "Дурную траву с поля вон!". У Путина есть Медведев, и можно было поделить роли доброго и злого копа.
Но не успела победоносно завершиться операция по окружению ИНСОРа (Прохорова по пути снесли почти случайно — так, выполняя сложный маневр, танковая колонна на своем скрытом марше к беззаботно открытому флангу неприятеля сносит некстати попавшийся под ее гусеницы городок), как
начала раскрываться во всем своем величии еще более грандиозная стратагема — замена "Федерации" на "Русь".
Нечто подобное мы видели только 20 лет назад, когда коммунистическая номенклатура меняла СССР на национальные суверенитеты. Но тогда это была отчаянная попытка вписаться в революционные перемены и оседлать их. Сейчас — это хорошо продуманный замысел.
Для мобилизации протестных настроений "системной оппозиции" открытым оставлен только один путь — "борьба с кавказским засильем".
Фальшивое гневное возмущение властей антикавказскими лозунгами, очень вялое по своему содержанию (главенствует единственный аргумент — Большая страна лучше, чем Небольшая), только канализирует оппозиционную риторику на данном направлении. При этом Кремль еще подмигивает в "Твиттере" кавказофобам — в принципе, нас "эти" тоже раздражают, но ведь и единство державы "от финских хладных скал до пламенной Колхиды" надо блюсти…
Вот Латынина, долгие месяцы сражавшая что было сил либеральную демократию, в качестве противостоящего ей идеала вдруг выдвигает не прославляемый ею киплинговский романтический империализм и не просвещенную автократию, а популистский этнический национализм. Долго и старательно взращиваемый интернет-диссидент Навальный, не успев стать кумиром прогрессистов, бросает весь свой немалый политический капитал на чашу такого достаточно ординарного события, как "Русский марш — 2011". Следом за ним такое же моральное харакири сотворяет Иван Охлобыстин. Явку Владимира Станиславовича Милова на митинг, участников которого приходится предупреждать от "древнеримских" приветствий, можно уподобить только выступлению Павла Николаевича Милюкова где-нибудь в чайной Союза русского народа. Нет, Владимир Митрофанович Пуришкевич в 1917 году демонстративно преклонялся перед внезапным патриотизмом отца русской социал-демократии Плеханова, также вдруг возмечтавшего о том, как "поедут по Берлину наши казаки", но ни самому Георгию Валентиновичу, ни рафинированному либерал-империалисту Петру Бернгардовичу Струве в страшном сне не могло присниться братание с "героями" еврейских и немецких погромов.
Благородный Олег Козырев поддерживает идею создания этнических русских землячеств для защиты от обид со стороны землячеств нерусских. Он надеется, что все будет цивилизованно. Просто по столице будут ходить этнические дружины с лицензионными "стволами" и защищать этнически своих. Мушкетеры короля, гвардейцы кардинала… И поочередно штурмовать суды и полицейские участки при попытке чужаков, естественно, подкупая юстицию, привлечь к ответственности этнически своих. Вообразим: англосаксонское землячество в Лондоне защищает своих от покушений со стороны шотландских и ирландских землячеств. И вместо Великобритании такой большой Ольстер. Отряды ирландского землячества в Нью-Йорке защищают своих от польских и итальянских покушений…
На дискуссии в Национальной ассамблее выдвигают тезис о том, что подлинная социальная справедливость — в "устранении перекосов" в пользу "титульной нации".
И сказочным образом вчерашняя "партия жуликов и воров" оказывается единственной мощной политической силой, не выступающей в качестве глашатая русского этнонационализма. Тем самым она как бы становится "последним бастионом" на пути ксенофобских страстей.
Не надо ничего рассказывать о естественном стремлении политиков оседлать массовые настроения! Лозунги насчет кавказского засилья, разумеется, популярны. Но лозунги социальной справедливости, призывы к "черному переделу" итогов приватизации популярны не менее. Здесь и политики, и публицисты становятся мудро-сдержанными и охотно объясняют вред экономического популизма: сегодня отберешь у олигархов "прихватизированный" "ЛУКОЙЛ" или "Русал", а завтра у самого спросят, почему у тебя лишняя трехкомнатная квартира (для сдачи внаем), а рядом в жалкой двушке теснится многодетная семья очередников.
На известном историческом этапе, особенно при сломе традиционного феодального общества, при распаде империи идеи этнического национализма начинают приобретать огромную притягательность.
Благодаря тому, что полемика вокруг допустимости и пользительности умеренного национализма ведется на фоне очередного обострения борьбы с педофилией, эта полемика может быть уподоблена следующему несколько рискованному сравнению.
Как известно, в определенном юном возрасте отроки (и отроковицы) начинают интересоваться тем, почему так волнительны прикосновения к гениталиям. Вокруг тут же начинают суетиться суровые дяди и тети с рассуждениями о том, как опасны эти преждевременные гормональные сдвиги, этот эмоционально-психический дисбаланс… Но на смену этим занудам приходят приторные доброжелатели, которые вкрадчиво объясняют, что ничего в этих интимных играх плохого нет, предлагают показать "настоящие взрослые" ласки. Затем — неизбежное: а давай вот так, смажем вазелином, и больно не будет… Почему-то общество мечтает таких "доброжелателей" кастрировать (и не всегда химически), а иные норовят и вовсе линчевать. А ведь национал-популисты в незрелом обществе — такие же растлители. И, как всякие опытные растлители, они яростно обрушиваются на врачей и педагогов: не мешайте нам "налаживать отношения с молодым поколением", что вы-то им сами можете предложить?
При рассуждениях о допустимых градусах национализма необходимо прежде всего исходить из того, что имеется в виду только и исключительно русский этнический национализм. Государственно-гражданский национализм, столь сильный, например, в США, Великобритании или Франции, сочетается с тем, что любой открытый сторонник этнического или конфессионального национализма в этих странах немедленно становится презренным политическим маргиналом.
У нас же речь не идет о "России превыше всего!", но о "правах титульной нации". Я четко представляю диапазон радикализма этнического национализма зависимой нации — от простого стремления к культурной самобытности и до политической самостоятельности, включая полную государственную независимость (любой ценой) и включение в одно государство всего этнического и исторического ареала (также любой ценой). Понятен и диапазон национализма господствующего этноса — от попыток принудительной ассимиляции меньшинств до их сегрегации и изгнания.
Между прочим, первая гитлеровская программа по еврейскому вопросу (лишение евреев политических прав и возможности политического, экономического и духовного влияния в Германии) по контрасту с Нюрнбергскими расовыми законами, не говоря уже о планах выселения евреев на Мадагаскар и, тем более, о холокосте, потрясала своей "умеренностью". Я это говорю потому, что лозунги "Русских маршей" очень напоминают раннегитлеровскую национальную программу. Когда Сергей Алексашенко косвенно уподобил Навального Гитлеру, борец с распилом не на шутку обиделся, сочтя сравнение несправедливой полемической гиперболой. Но так ведь сравнение было не с Гитлером-43, а с Гитлером-23.
Надо понимать, что каким бы "умеренным" по сравнению с программой Ванзейской конференции "по окончательному решению" не был призыв Гитлера "всего-навсего" перевести германских евреев из категории "граждане" в категорию "подданные", это все равно разрушало с трудом созданную к концу XIX века концепцию единой германской нации трех равноправных вероисповеданий: евангелического, римско-католического и иудейского.
Так и в Российской Федерации самый умеренный русский этнический национализм взрывает концепцию многонациональной гражданской нации. А иного средства сохранить государство не существует. Российские этнические и религиозные меньшинства в своей основе не чувствуют себя диаспорами. Они живут на территории своих стран, исторически ставших провинциями Московского царства и Российской империи, или чувствуют с этими странами неразрывную связь.
ФСБ, центрами "Э" и "в чистом поле системой "Град" такую страну не сохранить. Нация — это прежде всего национальная солидарность.
Если в Москве безработица 1–2 процента, а в Ингушетии — 50, то без выравнивающей помощи нет и национальной общности. Италия едина потому, что Милан "кормит" Неаполь. Нация, как семья, и один брат не давится пирожным на глазах второго, падающего в голодные обмороки. Неспособность Кремля побороть коррупцию и клановость на Северном Кавказе лишний раз демонстрирует, что "Единая Россия" (в отличие от КПСС) не является инструментом политики.
Очень жалко денег? Но ведь нет массовых выступлений против эскалации военных расходов. Леволиберальная оппозиция и отставной Кудрин единственные, кто решился поднять голос против путинско-медведевской милитаристской оргии. Нет и антиолигархического движения.
Итак, мы видим завершение первого этапа "русской стратегии": на фоне тотального пропагандистского давления на демократически-либеральные круги "левой, правой и умеренной" оппозиции оставили один путь для выражения протестных настроений — русский этнический национализм и кавказофобия.
Так с конца шестидесятых годов единственной не ведущей в лагерь или в психушку формой оппозиционности в Советской России стал латентный ностальгический русский "краеведческий" национализм. Который за два десятилетия полностью перемолол большевистский интернационализм и позволил объединить широкий спектр оппозиции вокруг идеи российского суверенитета.
Одновременно "легким движением руки" Кремль возвращает себе респектабельность "единственного европейца" и статус защитника меньшинств.
Далее начнется второй этап "русской стратегии" — режим, научившийся управлять, лишь безудержно эксплуатируя русскую великодержавную мифологию и истерический патернализм, в критической ситуации угрозы утраты власти идет на территориальное сокращение государства (и даже на связанную с этим утрату статуса региональной державы).
Возникает новая страна, консолидированная русским романтическим национализмом. Подобно тому, как 20 лет назад РФ сменила СССР. А отколовшиеся части можно попытаться влить в путинский Евроазиатский союз, этот новый аналог покойного СНГ.
Мне решительно непонятно, каким образом русский этнический национализм будет, по Латыниной и Милову, содействовать модернизации России. Для модернизации действительно очень важен переход от традиционалистской в своей основе континентальной империи к нации. Но речь идет о гражданской нации, о свободном гражданском обществе в условиях терпимости и верховенства права. Романтическая этническая мобилизация может стать почвой для фашизма, но для России сейчас неактуальна модернизация по-муссолиниевски. Если Российской цивилизации суждено сохраниться, то единственной адекватной моделью развития может быть только ее сомасштабный аналог — США. Ни в Израиль, ни в Сербию (два тайных образца для русского этнопатриотизма) 140- или даже 120-миллионая Россия не превратится.
Москва не похожа на Варшаву не потому, что в ней Соборная мечеть, а потому, что в ней Тверская, 13. И борьба с курбан-байрамом на Проспекте мира — это уход от борьбы с бюрократическим молохом, в десять лет превратившим город Четвертой русской революции в политический аналог постсоветской азиатской деспотии.
О том же, чем заканчивается впрыскивание трупного яда национализма и ксенофобии в демократическое движение, лучше всего свидетельствуют хорошо спровоцированные столкновения с коптами, отравившие чистоту и благородство идей египетской революции.
Автор благодарит Андрея Андреевича Пионтковского и Игоря Григорьевича Яковенко за энергичный стимул к написанию данной статьи.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
