Просматривая темы и кадры прямой линии, я не мог отделаться не просто от ощущения "его прощального поклона", но и от того, что вижу столь любимую ныне историческую реконструкцию - отчет управляющего имением перед довольно сердитым барином, например, эпическим маркизом де Караба (прямо из песни П.-Ж. Беранже).
При этом присутствуют старосты входящих в имение деревень, и получивший от лендлорда очередной упрек управитель немедленно устраивает старостам распекачки.
Это действительно было выступление наемного слуги народа перед Его Величеством Источником Власти. Как это описывали в качестве эталона демократии самые романтические оппозиционеры.
Не было никакого шварцевского дракона, ни гитлера-сталина, был потрепанный жизнью канцлер не очень большого среднеевропейского королевства.
Да, жизнь вновь постепенно налаживается (причем именно как в анекдоте про бомжа, последовательно обнаружившего на чердаке полуполную пачку сигарет, полупустую бутылку вина и полуободранный эротический журнальчик, и решившего не вешаться) - сама, без описания титанических усилий либерального блока правительства.
Никакого цезарского рыка. Никаких заклятий про братский народ, стенающий под игом фашистской хунты (украинцы устали от коррупции, и Запад устроил переворот, а вот россияне не считают коррупцию главным бичом, а все больше жалуются на дураков и дороги), никакой "Новороссии" и "Святой Руси". Наоборот, откровенная просьба к США помочь Путину вылезли из донбасской трясины, в духе взаимного сотрудничества - с напоминанием как удачно вместе разруливали иранский атомный кризис.
Никакого звериного оскала короля Каина XVIII c его атомным комаром, легко преодолевающим все системы ПРО (урок с томагавками и кривизной поверхности Земли был впечатляющим).
Никакой похвальбы сломом хребта терроризму в Сирии - просто повезло с хорошим испытательным полигоном для "самого современного оружия".
Нет и бахвальства нечувствительностью к санкциям ("пожар ей послужил немало к украшенью"), напротив, предложение "нулевого варианта" - взаимного снятия санкций и эмбарго (контрсанкций) означает, что их новое американское расширение очень напугало.
Ведь отмена августовских (2014 года) постановлений означает быструю и мучительную смерть российского агропрома, уцелевшего только благодаря огромному "санкционному" косвенному налогообложению горожан.
Переход же от поддержки агробизнеса "обратными ножницами цен"* к прямым дотациям, как в Евросоюзе, означает изрядное фискальное ощипывание монополий. Но это уже невозможно по трем причинам - из-за наглой позиции госкорпораций по отношению к правительству, ухода миллиардеров в нерезиденты и понимания, что режим вновь во многом опирается именно на плутократию**, а не на силовую "опричнину".
Нет и угроз в адрес оппозиции. 26 марта и 12 июня давали Путину повод для весьма злобной риторики в адрес "провокаторов, подстрекателей и наймитов", на которую он, как мы помним, отнюдь не скупился в 2011-13 годах. Теперь же Путин был даже сдержаннее гневных "яблочных" публицистов.
Более того, весьма странно сказав о недопустимости для оппозиции "спекуляций" на проблемах страны (а чем еще заниматься уважающей себя оппозиции, как не ставить правительству каждое лыко в строку?), он тут же гостеприимно пригласил к диалогу оппозицию правильную, т.е. предлагающую "конструктивные" варианты.
Если бы Путин умел формулировать более концептуально и, наконец, обрел бы манеру выражаться как политик, а не как спецслужбист на вербовочной беседе, то он мог сформулировать то, что могло бы войти в историю как российский "Пакт Монклоа"***, т.е. политическое "водяное перемирие" с системной оппозицией и обмен поддержки ею единого "антиреволюционного фронта" на интеграцию оппозиции в истеблишмент. Ибо в нынешних условиях за нападки на навальнианство будут прощаться даже "крымские сомнения".
И, конечно, "прямая линия" показала свою необычайную нужность в качестве единственного политического института, обеспечивающего социальные гарантии.
Поскольку без опасения чиновников, что до Путина дойдет жалоба, и он, встав не с той ноги, будет крут на расправу, ни одна девушка-инвалид не получит доступных ей лекарств, ни одна многодетная семья не будет переселена из барака, ни одна дорога не будет починена, ни одной бабушке не сменят протекающий кран, ни один бесплатный гектар не будет предоставлен, и прочее...
Умилило, конечно, кокетство в ответ на вопросы о выдвижении на следующую каденцию. И если из формулы власти Великого инквизитора из "Легенды" Достоевского - "чуда, тайны и авторитета" - Путин теряет первый и третий компоненты, то пусть хоть остается даже и не тайна, а так, секретик для унылого пережевывания политологами... "Опять эта проклятая неопределенность", как сказал ревнивый супруг, когда его жена, впустив соседа в спальню и раздевшись, погасила в комнате свет...
"Под грустное мычание,
Под громкое рычание,
Под дружеское ржание
Рождается на свет
Большой секрет для маленькой
Для маленькой такой компании,
Для скромной такой компании
Огромный такой секрет!..."
(слова Юнны Мориц, песня из мультфильма "Большой секрет для маленькой компании", 1979)
* Намек на политику "ножниц цен", когда на исходе НЭПа государство пыталось стабилизировать финансы, занижая закупочные цены на зерно (от этого драматический кризис хлебопоставок 1927 года) и безбожно завышая цены на городские промышленные изделия.
** Это любимое выражение Гитлера, обозначающее доминирование крупного бизнеса в политике, в т.ч. с помощью тотальной коррупции, значительно точнее описывает отечественный истеблишмент, нежели термин "олигархия".
*** Общее название соглашений сорокалетней давности между постфранкистскими политическими силами, с одной стороны, и восстановившейся левой и демократической оппозицией и возникшими независимыми левыми профсоюзами, с другой, по которым "антифранкисты" в обмен на получение части имущества монопольной правящей партии "Фаланга" и госпрофсоюза, а также на допуск к политическую систему, отказались от идеи возрождения трагически погибшей республики, от требований выйти из НАТО (очень популярных в Западной Европе второй половины 70-х), от расследования политических репрессий, жертвой которых стали члены их партий, и поддержали жестко-монетаристскую финансово-экономическую политику постфранкистов.
! Орфография и стилистика автора сохранены
