Появление нескольких различных текстов о проблемах соотношения национализма и демократии заставило меня вновь высказаться на эту тему. Извиняюсь за занудство, постараюсь только приводить сухие определения. Мои личные. Под впечатлением от "Крушения мира" Эптона Синклера (Москва, 1947, ИИЛ, сокр. пер. с англ. В. Топер и О. Холмской, первый роман в цикле о Ланни Бэдде).

Первым делом отделю патриотизм от национализма.

Патриотизм для меня – это "частичный" гражданский долг, т.е. гражданская добродетельность, мотивированная принадлежностью к государству, локусу ("малой родине") или этносу.

Национализм я делю на национализм гражданский и этнический (как вариант – "локально-цивилизационный").

Гражданский национализм – это доктрина эгоизма полиэтнической политической нации. Именно тот вариант, когда в его обосновании (политической мифологии) нет или почти нет этноисторической компоненты. Простой пример: США – "сияющий град на холме" (или российский имперский национализм до эпохи государя Александра Александровича и советский "патриотизм" до середины 30-х), а не "Правь Британия морями".

Отдельно существует такая разновидность гражданского национализма, когда в нём идеологически доминирует одна этноисторическая компонента, но остальные этносы политической нации рассматриваются как союзные: французский ("галлы – наши предки"), нынешний украинский.

Понятно, что опыт Кубы, Аргентины, Франции 1792 года (почти половина населения не говорит по-французски и не ассоциирует себя с "этносом" Иль-де-Франс), Соединённых Штатов полувековой давности, СССР тридцатилетней давности опровергают представления о том, что этническая и даже этноконфессиональная мозаичность мешает политической консолидации революционного или демократического движения.

Совсем другое – разница укладов, стадиальное расслоение между различными этноисторическими ареалами. Однако уровень интеллигенции и верхушки среднего класса почти всегда выровнен, а именно они определяют представления демократического движения.

Политическому гражданскому национализму свойственен не просто эгоизм, но национализм "буржуазный", финансово-экономически мотивированный. Как можно меньше солидарности даже в рамках одного (своего) культурного круга (локальной цивилизации), как можно меньше уступать другим, и использовать любую возможность для усиления своего влияния и получения дополнительных доходов. В этом смысле не только не тратиться на "братские" народы, на страны бывшей империи (с целью сохранения её политического призрака), но напротив постараться спихнуть их на подчинённые позиции при международном разделении труда, сделать полуколониями.

Буржуазный политический национализм (в обоих видах – универсалистский или с этнодоминантой) самой своей исторической стадией перехода от абсолютизма "регулярного государства" к либеральному конституционализму отменяет архаику, "размывает" локусы и феодальную социальную стратификацию. Однако конфронтации "мозаичного" уровня (общины, конфессии, регионы, сословия) традиционного социума не исчезают, они превращаются в международные и межнациональные, совершенно не теряя своей остроты и ожесточённости. Или – в классовые (социально-политические) и межцивилизационные. В конце концов, Сталин убил больше советских крестьян, чем Гитлер евреев.

Теперь перейдём к этническому национализму. Наше поколение ещё помнит ленинский трюизм о различие национализма освободительного угнетённой нации и национализма великодержавного.

Первый рассматривался как исторически прогрессивный, поскольку был тараном, разрушающим феодальные и колониальные империи. Однако в итоге обе его разновидности могут быть одинаково жестоки, пошлы и циничны. Впрочем, это относится также и к борцам за демократию и с ней... Историческая обоснованность движения никак не связана с его особой приверженностью к гуманистическим и этническим ценностям.

Собственно, у исторического национализма всегда несколько взаимосвязанных задач: обретение суверенитета (пусть и в виде широкой автономии), восстановление политической связанности (тождественность страны и нации, воссоединение этнического ареала) и обеспечение культурной гомогенности (языковая, образовательная и "политмифологическая" унификации), которая предусматривает контроль за государственными институтами.

Когда в России восторжествует буржуазный национализм, разделение немедленно пойдёт по линии российский или русский. Что-то мне подсказывает, что несмотря на явный космополитизм современного демократического движения, утопия Ельцинской революции – "Соединённые Штаты Великой России" – обречена остаться только в Конституции. И то – только до проведения следующего Учредительного собрания на котором депутаты "главного этноса" скажут своё решающее слово.

Говоря же о русском буржуазном (в смысле либеральном – консервативный национализм у нас феодальный в своей основе) национализме, мы выходим на проблему русского национализма в демократическом движении. Почему-то считается, что присоединение русского национализма его укрепит.

Теперь рассмотрим, как поведёт себя русский демократический национализм, придя к власти. Очевидно, что будет прекращена интервенция на востоке Украины и начнётся лихорадочный поиск компромисса по Крыму и Цхинвальскому региону (просто сдача Грузии взорвёт Аланию). На вооружение будет взят лозунг "блестящей изоляции" в смысле бегства из Сирии, Ливии, Абхазии... Это будет доктринальный отказ от "Большой России", от концепции "русского триединства" и претензий на империю в границах Русской локальной цивилизации, как она сложилась к 1990 году. Поэтому вряд ли русские демократические националисты будут поддерживать двухобщинность Молдовы, Украины, Беларуси, Латвии и Эстонии. Но через какое-то время начнутся значимые культурно-просветительские программы поддержки сохранения идентичности русского меньшинства в этих странах.

Самое сложное будет в российских республиках. Национализм (русской доминанты) будет требовать этнополитическую унификацию. От этой второй исторической задачи любого национализма русский национализм не откажется ни в коем случае.

Вытолкнуть (даже сохранив формально в рамках какой-нибудь ассиметричной конфедерации) Северной Кавказ из государства Запад постарается не позволить – ещё одна война с политическим исламизмом ему не улыбается. Умные новые правители постараются получить западное финансирование под проекты создания светских демократических (социал-демократических) режимов в республиках. Глупые – решат, что удобнее умеренный авторитаризм местных "светских хунт".

Дальше будет самое сложное. Русские демократические националисты постараются дать "настоящий" федерализм и настоящее местное самоуправление. Что немедленно увеличит территориальное социальное расслоение.

В концепцию русского национализма существование титульных республик (суб-стран) не укладывается. Поэтому "титульные" этносы из господствующих наций в своих автономных "странах" немедленно превратятся в компактно проживающие меньшинства в губерниях с общей высокой самостоятельностью. Это не только приведёт к ликвидации местных номенклатур (региональных элит и субэлит), но к острейшему взрыву этнического национализма, требующего независимости. Однако этот национализм попадёт в политическую западню эксклавного характера своих этнических ареалов, их мозаичности или явного численного перевеса русских, такому, что рассматривать их как "оккупантов" будет очевидно невозможно.

Что же касается, идеологии русского демократического национализма, то давайте вспомним мои рассуждения о национализме как о сублиматоре архаических антагонизмов. Национализм – это всегда "против кого дружим". Если демократический национализм отбросит антизападничество, антисемитизм и антиукраинизм нынешнего национализма ("феодального"), то, пока всё указывает что, его остриё будет направлено на мусульман. Сперва – мигрантов.

Опыт 2013 года показал, что российские либералы, довольные тем, что новые националисты отказались от чёрносотенной традиции, довольно терпимы к антиисламизму (его невежественно трактуют как "конфликт цивилизаций" в духе Хантинготона), и готовы закрыть на него глаза.

Евгений Ихлов

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter