Перелом, случившийся в "деле Ивана Голунова" 11 июня 2019 года, является не только развитием событий в самом этом "деле". Прежде всего это — свидетельство того, что на самом верху гэбистско-воровского режима начали наконец происходить какие-то важные подвижки.
Сегодняшнее заявление главного российского мента — генерала Колокольцева о том, что схваченный его подчинёнными 6 июня в центре Москвы журналист Иван Голунов продавцом наркотиков не является, что всё его "дело", по сути, не что иное как подлая ментовская провокация и что кое-кому из высокопоставленных золотопогонников придётся за это ответить, — стали, разумеется, сенсацией, хотя и вполне ожидаемой. Но не это главное. Главное — то, что эти слова генерала Колокольцева вызывают множество вопросов и констатируют некоторое количество фактов. Важнейшим из которых является факт полной профессиональной непригодности самого генерала Колокольцева, который, занимая пост министра внутренних дел России, по сути, возглавляет организацию, в которой под видом сотрудников правоохранительной системы действуют преступники, занимающиеся фабрикацией уголовных дел.
Кроме констатации данного прискорбного факта можно отметить и ещё одно весьма важное обстоятельство. А именно: назвав две фамилии представителей этих самых высокопоставленных золотопогонников (каждая обладает генеральским чином), главный российский мент отчего-то не назвал ни единого имени тех служащих своего министерства, кто прямо занимался совершением этого преступления. Тех, кто его разработал. Тех, кто хватал журналиста Голунова на улице. Тех, кто засунул наркоту в его рюкзак. Тех, кто бил его в ментовке после ареста, кто лишил его элементарных гражданских прав, не давая известить своих близких о самом факте похищения себя ментами. Тех, наконец, кто подбросил наркоту в его пустую квартиру и изготовил затем фальшивые фотографии, призванные стать "вещдоками", подтверждающими наличие в этой квартире подпольной нарколаборатории. Не назвав ни одного имени этих преступников в погонах, министр внутренних дел Колокольцев ограничился заявлением. Что они-де уже отстранены от исполнения служебных обязанностей и что будет проведено соответствующее расследование, которое проставит все точки над "ё".
Отчего ж так, тов. Колокольцев? Может, оттого, что не генеральское это дело — помнить фамилии каких-нибудь майоров да капитанов, которых вам и видеть-то никогда в жизни не приводилось? Что ж, понять можно. Но ведь оперативная обстановочка (пользуясь привычным вам профессиональным сленгом) в путинской России нынче такова, что все эти капитаны да майоры, а пожалуй, что и полковники, с каждым днём всё сильнее начинают ощущать, что дело пахнет чем-то очень нехорошим. Возможно, керосином. А быть может, и чем похуже — тем местом, в котором главный гарант их устойчивого социального положения когда-то пообещал замочить всех своих оппонентов. Да вот что-то никак с тех пор у него это не выходит — не то оппонентов с каждым годом становится всё больше, не то сортиры натурально кончились.
По какой причине генерал Колокольцев никаких имён рядовых исполнителей данного преступления публично не назвал — понятно, как говорится, и ежу. Поскольку рискни он это сделать, как час спустя какой-нибудь из названных им ментов из соответствующего районного отдела вполне может написать в соцсетях, что он лично ни в чём не виноват, поскольку просто выполнял приказ. И назвать имя того, кто ему этот приказ отдал. А тот — не будь дурак — другое имя, с ещё большим количеством звёздочек на погонах... И что же тогда будет? А то и будет, что бывает всякий раз, когда в распадающейся структуре кого-то назначают козлом отпущения, руководствуясь общеизвестным уголовным постулатом: "Помри ты, сука, сегодня, а я завтра. Но — завтра". А разве бывают среди уголовников такие, кто, находясь в здравом уме, добровольно согласятся стать той самой "сукой", за которую будет решать — жить ей или сдохнуть, а если сдохнуть, то когда, — кто-то другой?
* * *
Впрочем, всё это — не самое важное в развитии "дела Ивана Голунова". Самое в этом деле важное — то, что крысе снова пришлось прогнуться. Причём уже во второй раз за весьма непродолжительный временной период.
Первый раз это произошло почти месяц тому назад в Екатеринбурге, когда массовый протест жителей этого города остановил попытку уничтожить любимый ими сквер в центре города. Тогда, как это должны помнить все, кто следил за развитием событий, местный губернатор врубил заднюю сразу же после того, как крыса посоветовала ему не нагнетать ситуацию и прислушаться к мнению протестующих горожан. Разумеется, это был прогиб — явный, и тем менее для крысы приятный (точнее — тем более для крысы неприятный), что она на протяжении многих лет старательно создавала себе имидж существа, которое никогда не идёт на уступки врагам и не принимает никаких решений под оказываемым на неё нажимом. Так было во всех самых страшных трагедиях в новейшей истории России — от "Норд-Оста" и Беслана до "времён Очакова и покоренья Крыма". Не говоря уже об актах межгосударственного терроризма — таких как покушения на граждан иностранных государств, проживающих за пределами подконтрольной крысе территории. В каждом из кризисных эпизодов при попытке наступить крысе сапогом на хвост она только сильнее вжималась в угол и скалила зубы — демонстрируя готовность немедленно броситься загнавшему её в этот угол человеку в лицо. И люди отступали — черт её знает, может, она бешеная, врачи потом всю задницу уколами исколют...
И вот крыса начала прогибаться. В совершенно, казалось бы, пустяковых — по сравнению с прежними — ситуациях.
Это очень любопытный признак. Который может свидетельствовать о чём угодно. Например, о том, что крыса стремительно стареет — и, как следствие наступающей физиологической дряхлости, утрачивает наглость и быстроту реакции. А может, и о том, что угол, в котором она сейчас сидит, скаля зубы и постукивая по полу хвостом, всё более и более становится похож на замкнутый круг. Из которого никуда не убежишь, поскольку бежать из него некуда.
Теперь очень важным будет следующий кризисный эпизод. Если крыса прогнётся в третий раз — можно будет делать выводы уже гораздо более определённые. Поскольку, как гласит любимая поговорка Виктора Резуна-Суворова: "Один раз — случайность, два раза — совпадение, три раза — тенденция, а четыре — диагноз. Он же приговор".
