Мне — решительному противнику Трампа и трампизма, всегда симпатизировавшему Демократической партии и вообще человеку левых взглядов — проще всего было бы сказать, что устроившая бесчинства в Капитолии толпа трампистов — обыкновенные уроды. Люди, ни в грош не ставящие закон и право, ни в грош не ставящие волю большинства сограждан. Готовые с легкостью переступить через все это, лишь бы сохранить у власти своего лидера. Мол, чего еще от "праваков" ждать.
И такие люди среди ворвавшихся в Капитолий наверняка были. Но считать, что там были только такие люди, значит по-страусиному прятать голову под крыло. Потому что там были и другие люди. Те, кто действительно не верит в честность прошедших выборов. Кто не верит в честность подсчета голосов. Кто не верит в честность судов, отклонивших многочисленные иски штаба Трампа.
От того, что несколько сотен хулиганов слегка побезобразничали в Капитолии, американская демократия не рухнет. Как бы шокирующе это ни выглядело. В конце концов, власть в США не сакральна. Госучреждения — тоже. Тем более здания, в которых они размещаются. Но случившееся есть проявление гораздо более серьезной проблемы. Проблема в том, что людей, которые не верят в честность последних выборов, в США сегодня гораздо больше, чем тех, кто штурмовал Капитолий.
Устойчивая (консолидированная) демократия — это когда все значимые общественные силы, участвующие в политическом соперничестве, доверяют правилам и процедурам смены власти. Верят не только в надежность системы сдержек и противовесов, взаимного контроля и т.д. Верят еще и в добросовестность большинства функционеров, обслуживающих электоральный процесс. Это, собственно говоря, и есть те самые пресловутые "институты".
Добросовестность тысяч "винтиков" политической машины основана не только на страхе быть пойманным на мошенничестве. Это лишь в России даже "западники" представляют себе свой любимый Запад совсем по-славянофильски: как систему, в которой "жулик ловит жулика". То есть как систему, в которой каждый всегда готов обмануть любого, просто все мешают друг другу это делать. На самом деле система сдержек и противовесов, система взаимного контроля может работать лишь тогда, когда обманывать (или соучаствовать в обмане) готов далеко не каждый. Когда большинство "акторов" добросовестны просто в силу собственных представлений о чести и достоинстве.
Эти представления о чести и достоинстве личности были выработаны средой, в которой общественные отношения в значительной мере регулировались добровольными договорами между субъектами, обладавшими значительной мерой свободы. Отсюда и чувство личной ответственности за добровольно взятые на себя обязательства. Но это отдельная тема. Здесь же важно подчеркнуть, что систему взаимодействия свободных людей можно выстраивать лишь на основе взаимного доверия.
Еще раз. Американской демократии угрожает не хам и клоун, выложивший ноги на стол спикера Палаты представителей Нэнси Пелоси. Американской демократии угрожает утрата веры в американские политические институты и добросовестность людей, эти институты составляющих. Утрата веры миллионами граждан, отнюдь не склонных к хамству и клоунаде.
Америка глубоко расколота. И дело не в том, что она расколота почти пополам. Примерно равное соотношение сил между основными политическими соперниками — обычное для нее дело. Опасность в степени взаимного ожесточения. Оно достигло такого уровня, когда не только становится невозможным какой-то компромисс. Оказываются под вопросом цивилизованные методы политической борьбы, основанные на признании равных прав за оппонентом.
Обе борющиеся стороны демонизируют друг друга до такой степени, что априори подозревают друг друга в нечестности. И обе не замечают, как сами переходят границы честной политической борьбы. Раньше всего это проявилось в пропагандистской войне. Многие с тревогой отмечают, что в США почти исчезла независимая и объективная журналистика. Журналистика, имеющая репутацию независимой и объективной. Практически все ведущие СМИ стали резко "партийными" и не обременяют себя излишней щепетильностью, когда появляется возможность дискредитировать противника. И нет никакой гарантии, что эта партийная ангажированность и предвзятость не будет расползаться на другие общественные институты.
Конечно, Трамп был "президентом раскола". Но в деле раскалывания страны от него не отставали и его противники. И сегодня мы вынуждены признать очень неприятную вещь: угроза базовым политическим правам (в частности — свободе мысли и ее выражения) исходит не только от традиционалистов-скрепоносцев, но и от расплодившихся надзирателей за "толерантностью" и "политкорректностью" из лагеря прогрессистов.
Критики либеральной представительной демократии всегда называли ее обманом, ширмой, за которой всевластные элиты манипулируют массами и держат их под полным контролем. А сами массы на самом деле ничего не решают и ни на что не влияют. Нельзя сказать, чтобы эта критика либеральной демократии была совсем уж высосана из пальца. В нее действительно встроены определенные фильтры и барьеры, позволяющие элитам держать массы на расстоянии от принятия решений. Но эти барьеры не являются непреодолимыми. В них, в свою очередь, встроены клапаны, позволяющие массам (во всяком случае, при большом желании) сформировать собственную политическую волю и настоять на ее учете. Вопреки воле элит. Власть элит при либеральной демократии все же не абсолютна. Она ограничена правом.
Если граждане перестают верить в существующие демократические институты, начинают во всем подозревать манипуляции злокозненных элит, значит, эти встроенные механизмы ослабли. Их сегодняшнее ослабление хотя бы отчасти связано с трудностями переходного периода. Переходного к постиндустриальному, информационному обществу.
Нам много говорили, что такое общество только расширит демократию. Это будет общество самостоятельных сознательных личностей, их горизонтальных связей и низовой самоорганизации. Однако распад старых социальных связей, характерных для индустриальной эпохи, на первых порах привел не к повышению способности к самоорганизации, а к атомизации общества. И к утрате уже выработанных навыков солидарности. Что, конечно же, расширило возможности манипуляций со стороны элит.
Со стремительным распространением информационно-коммуникационных технологий тоже не все так просто. Чьи возможности они расширяют больше и быстрее? Возможности граждан контролировать свои элиты или возможности элит контролировать своих граждан? И опять-таки манипулировать ими? Вопрос, что называется, неоднозначный. Тем более что в информационно-коммуникационной сфере очень быстро сформировались свои корпорации-монополисты. По всем законам капиталистического рынка.
Необходимо признать, что происходящее сейчас в США есть проявление очередного общего кризиса либерального капитализма. Далеко не первого в истории. До сих пор либеральный капитализм демонстрировал способность такие кризисы преодолевать. Выходить из них окрепшим и улучшенным. Продвигаться вперед на новый этап эмансипации личности и развития гуманизма.
На каждом кризисном повороте внутри либерально-капиталистической цивилизации находились силы, предлагавшие и соглашавшиеся от этих ее достижений отказаться. Обменять свободу, права человека, демократию на что-нибудь — на имперское величие, на безопасность, на стабильность, на двойную пайку потребительских благ. И всегда как каркающее воронье в предвкушении поживы над либерально-капиталистической цивилизацией кружили всевозможные предсказатели ее неотвратимой скорой гибели.
Не получилось. Либерально-капиталистическая цивилизация не послушалась советчиков-искусителей, не убоялась черных воронов. И не дала себя убаюкать сладкоголосым сиренам, поющим о том, какая она самая крутая, самая продвинутая и самая сильная. Сохранила способность критически оценивать себя. Сохранила понимание, что ресурсное превосходство отнюдь не гарантирует ей автоматическую победу над всеми ее "цивилизационными конкурентами". Что за победу надо бороться. Именно это каждый раз позволяло ей верно определять причины кризисов и способы их преодоления.
Что можно и нужно понимать про нынешний общий кризис либерального капитализма и способы его преодоления уже сейчас?
Как и любая другая существовавшая или существующая на Земле цивилизация, либерально-капиталистическая цивилизация основана на концентрации производимого обществом прибавочного продукта и функций его распределения и использования в руках доминирующей в обществе элиты. Именно это марксисты называют эксплуатацией человека человеком (то есть безвозмездным присвоением одними людьми части результатов труда других людей). Это может стимулировать развитие, но всегда порождает ту или иную степень несправедливости, угнетения, социальные противоречия, конфликты и периодические кризисы.
Состоятельность любого общества определяется его способностью удерживать эти негативные побочные явления естественных социальных процессов в приемлемых рамках. В противном случае они разрушают любое общество. Социальный прогресс вообще может быть сведен к смягчению, гуманизации форм эксплуатации. Главное достоинство либерально-капиталистической цивилизации в том и заключается, что именно в этом она достигла наибольших успехов по сравнению с другими.
Однако слухи о том, что с переходом к постиндустриальному обществу, с переходом к "экономике знаний", экономике "человеческого капитала" эксплуатация человека человеком окончательно исчезает, оказались преждевременны. Более того, те выработанные либерально-капиталистической цивилизации механизмы сдерживания негативных побочных социальных явлений, которые показали достаточно высокую эффективность в индустриальную эпоху, оказались малоэффективны в эпоху постиндустриальную. Это уже привело к рецидивам некоторых традиционных капиталистических болезней, казавшихся полностью и окончательно побежденными. После столетней тенденции к снижению вновь стало нарастать социальное неравенство. Происходит усиление власти корпораций и снижение переговорных возможностей работников (о чем со ссылкой на крупных западных экономистов пишет Григорий Явлинский).
Отсюда первостепенная задача общества — не погоня за химерой "полного уничтожения эксплуатации человека человеком" (что в сколько-нибудь обозримой исторической перспективе вряд ли возможно), а поиск новых, соответствующих кардинально изменившимся социальным условиям механизмов ее ограничения и сдерживания. И вновь приходится ставить под сомнение несколько десятилетий доминировавшие в либеральной экономической мысли догматы о способности нерегулируемого рынка автоматически обеспечить оптимальный баланс социальных интересов. Свободнорыночная утопия оказалась столь же оторванной от жизни, как и утопия коммунистическая.
Накопившиеся в современной капиталистической системе диспропорции и противоречия ставят ее перед необходимостью коррекции не менее масштабной, чем та, которая привела к созданию "государства всеобщего благоденствия" на базе "социально ориентированной рыночной экономики". Владимир Пастухов считает, что это требует более глубокого проникновения государства с его "публичным интересом" в экономические и социальные отношения. Он предсказывает, что новые вызовы (в том числе и природные) заставят значительно повысить масштабы нерыночного перераспределения ресурсов.
Однако просто вернуться к методам государственного регулирования рынка позднеиндустриальной эпохи вряд ли возможно. И вряд ли нужно. Новое постиндустриальное общество должно будет выработать такие формы нерыночного перераспределения ресурсов, которые были бы одновременно и неэтатистскими. Кроме того, глобализация требует смещения механизмов регулирования рынка и перераспределения ресурсов с национального на интернациональный, международный уровень.
В частности, рано или поздно встанет вопрос об "интернационализации" (передаче под контроль мирового сообщества) природной ренты. Новая эпоха неумолимо ставит в повестку дня вопрос о создании "мирового правительства" в той или иной форме. И если с этой задачей не справятся существующие международные учреждения, значит, должны быть созданы новые. Такие, которые обуздают национальный эгоизм и великодержавные амбиции отдельных государств. Обеспечат реальное соблюдение международного права и создадут эффективный механизм пресечения его нарушений. Создадут реально действующий механизм принуждения к соблюдению прав человека особо борзых государственных руководителей.
Социальные реформы, ограничивающие влияние старых и новых элит. Учитывающие интересы в том числе и тех слоев, которые пострадали от "постиндустриальной революции" и глобализации. Плюс политика решительного и активного "нового демократического глобализма". Вот та программа, которая могла бы объединить вокруг себя широкую общественную коалицию от крайне левых до неоконов и вывести американское общество из кризиса. Отсутствие такой программы "прогрессивный истеблишмент" пытается компенсировать шумными и истерическими кампаниями за символическое повышение статуса различных социально ущемленных групп. Или тех, кто себя таковыми считает. Поэтому он несет за нынешний кризис ответственность, не меньшую, чем Трамп и трамписты.
