Новости из Китая о возникновении банковского кризиса пока носят относительно точечный характер, однако ситуация системно подошла к черте, за которой подобные эксцессы могут стать нормой и приобрести национальный масштаб.
Повторю, что писал ранее: в 2019 году власти Китая провели масштабный стресс-тест среди ключевых банков страны и по его результатам пришли к крайне неутешительному выводу: Bloomberg в ноябре 19 года сообщил:"...в своем докладе о финансовой стабильности Китая за 2019 год в категорию высокого риска входят 586 банков и финансовых компаний, большинство из которых — небольшие провинциальные учреждения.
Вот почему следующий мировой финансовый кризис, скорее всего, начнется в какой-нибудь отсталой китайской провинции, известной своими загрязняющими атмосферу угольными заводами, городами-призраками и нарисованными данными о ВВП: пока иностранные и частные банки считаются относительно безопасными, более трети сельских кредиторов входят в категорию учреждений с "высоким риском", которые близки к провалу. Кроме того, некоторые средние и мелкие финансовые учреждения получили плохие рейтинги на фоне замедления экономики. А ведь именно мелкие кредиторы более чувствительны к колебаниям в экономике..."
Провинция Хэнань, в которой начались беспорядки, связанные с пропажей средств вкладчиков, что и вызвало массовый выход людей на улицу, и вынудило власти выводить навстречу им сразу армию, а не полицию — не совсем отсталая провинция Китая, хотя обладает крайне характерными особенностями: ранее она как раз входила в число отсталых и бедных, но после того, как в 2008 году правительство страны было вынуждено активно замещать экспорт внутренним рынком, она начала быстро развиваться. И развитие шло с огромными противоречиями — рост промышленности провинции сопровождался сильнейшим отставанием сферы услуг, что породило серьезные структурные перекосы. В итоге возникло сильное социально-имущественное расслоение, что само по себе создает сильную социальную напряженность. Вероятно, поэтому навстречу протестующим сразу выкатили танки, полиция тут не справится.
Системная проблема Китая известна: вынужденная перестройка модели развития, начатая в 2008 году, протекала на фоне масштабного наращивания долгов. Общий долг Китая (государственный, корпоративный и долг домохозяйств) оценивается очень "размыто" в связи со специфической статистикой. Но он выглядит гигантским по всем меркам: По мнению профессора Виктора Ши, общий долг Китая в 2017 году составлял 45,9 триллионов долларов, или 328% ВВП. Экономист Кристофер Болдинг назвал цифру в 116,6 триллиона долларов, или 833% ВВП. В любом случае речь идет о крайне высоких показателях, причем до половины этого долга считается "плохим".
Проблема решается понятно как: если экономика работает и растет быстрее ставки кредита, то долг теоретически может быть погашен, хотя, конечно, такие цифры, скорее всего, выглядят неподъемными даже для Китая. Но когда рост экономики замедляется, и ставка кредита становится выше рентабельности, вариантов нет — начинается долговой кризис, "плохие долги" резко вырастают в объемах, поэтому небольшие банки в провинциях попадают в группу риска, из которой выбраться практически невозможно. Что и начало происходить. Давать какие-либо прогнозы по Китаю я не собираюсь — здесь нужны именно китаисты, но с точки зрения системных кризисов ситуация предельно очевидна: модель перехода к "обществу среднего достатка" обанкротилась. Переход был оплачен долговой нагрузкой, и китайские власти попросту не сумели выдержать баланс рисков на переходе. Теперь крах финансовой системы — вопрос времени. Долгого или короткого — пусть говорят китаисты, я вряд ли могу его оценить. Но сам по себе итог происходящего, скорее всего, сомнений уже не вызывает.
Что следует за этим? Крах модели развития означает, что элита, реализующая этот проект, не справилась. И она должна либо добровольно уйти и уступить место другой, которая выдвинет новый проект, либо будет держать власть до конца, но это чревато накоплением (а в кризис это накопление идет по нарастающей) негативных тенденций и противоречий. В итоге она все равно уйдет, но страна окажется на гораздо более низком уровне, с которого ей придется начинать новый проект.
Россия, как мы понимаем, идет как раз по второму пути. Полностью обанкротившаяся модель развития, которая была провозглашена в 2007 году Путиным в Мюнхене, неизбежно завершится уходом всей нынешней элиты. Но она вцепилась зубами и всеми крючьями во власть, что и привело нас к нынешнему абсолютно катастрофическому положению, и впереди — еще большее падение. Итог все равно будет тем же — эти уйдут, но страна будет выходить из созданного ими тупика очень долго, причем в нашем положении вероятность распада по пути выхода уже давно ненулевая.
Китай стоит перед той же проблемой. Как именно он ее будет решать — увидим. Осенью на съезде КПК должна быть ожесточенная схватка, по итогам которой выяснится главное — впереди у Китая сползание вниз или шанс на выход из катастрофы. "Шанс" нужно понимать именно как шанс — совершенно не предопределено, что новый проект развития будет более устойчивым. Но при нынешней власти у Китая уже шансов нет. Она обанкротилась вместе с проектом 2008 года.
! Орфография и стилистика автора сохранены
