"Даже дальняя дорожка нам с тобою нипочём!" — пелось в старой пионерской песенке о картошке. Юные ленинцы, распевавшие эти слова в 30-е годы XX века, и не знали, что их прадедам отказ от посадки картошки мог быть дальней дорожкой не в поход и на рыбалку, а в казённый дом.
В тридцатые годы XIX века правительство царя Николая I в очередной раз попыталось решить крестьянский вопрос в России, точнее, решить его важнейшую несоциальную составляющую — продовольственный вопрос. Царь хотел добиться продовольственной безопасности крестьянства, ликвидировать угрозу голода и, как следствие, угрозу голодных бунтов. В принципе, с этим злом пытался бороться ещё Павел I, обязавший помещиков покупать крестьян только с землёй (по его мнению, мужик на земле всегда себя прокормит) и делать в поместьях склады с запасами зерна на случай голода (эти склады назывались магазины). Однако благие указы Павла не выполнялись, и об этом его сын, император Николай, прекрасно знал.
Как спасти крестьян от голода? Правительство решило прибегнуть к испытанному средству — скопировать зарубежный опыт. Зарубежный опыт однозначно гласил — для борьбы с голодом надо начать культивировать неприхотливый картофель. И царь, естественно, во благо подданных решил: быть по сему! Будем картошку сажать! Честно говоря, ближайший аналог подобного распоряжения — решение Никиты Хрущёва о посевах кукурузы. Не полный аналог, но всё же...
Итак, начать сей картофельный эксперимент царь решил со своих собственных, удельных крестьян. Он знал, что картошку удельные крестьяне знают и даже сажают, но не как основную огородную культуру. А в качестве основной используют репу. Что стоит, думал царь, перейти с репы на картошку?! Ерунда!
Однако повторяю: основной огородной культурой крестьян была репа. Тоже неприхотливый корнеплод, с такой же урожайностью, что и картошка, но, как сказали бы тогда, менее сытный и, как сказали бы сейчас, менее калорийный. Это крестьян не особо волновало. Репа занимала на русском крестьянском столе важное место. Её пекли, варили, жарили, ели в сыром виде. Для любителей кулинарии отмечу, что из репы можно сделать с дюжину разных вкусных блюд. Картошка же была "баловством", неким десертом. Причём её воспринимали как десерт не только крестьяне. В царской кухне она тоже долгое время была десертным блюдом.
В крестьянских хозяйствах репу хорошо знали, умели выращивать и хранить. А картофель недолюбливали. И сочиняли про него небылицы, что-де именно этим "чёртовым яблоком" совратила Ева Адама. И что овощ этот — от дьявола. Распространяли эти сказки и глупости староверы, которым рациональные крестьяне не очень верили, но делать картофель основным блюдом и основной огородной культурой не спешили.
И тут 10 марта 1834 года департамент уделов министерства императорского двора где, кстати, в то время недолго работал молодой Николай Гоголь, приняло решение о расширении посева картофеля на общественных землях удельных крестьян, крестьян императорской семьи. Напоминаю, что императорская семья была помещиком в 19 губерниях, в основном нечерноземных и поволжских.
Обращаю ваше внимание, что указ царя датирован мартом. Уже всё подготовлено к посевной репы. И вдруг — сажай картошку! При этом посадочного материала крестьянам, естественно, не дали. Сами-де крестьяне купят. А накануне ещё и увеличили общественную запашку, сократили запашку крестьянскую и подняли подати.
Сажать картофель надо было на общественном поле. Крестьяне ряда приказов (так называли низшие административные единицы удельных земель) выполнять неразумное решение отказались, ибо было очевидно, что с посевом опоздают и собрать необходимый урожай не смогут, а, соответственно, оброка картошкой не заплатят и себе ничего "на чёрный день" не оставят. Одновременно в среде крестьян пошли слухи, что их из удельных попросту хотят отдать в частные руки. И отдадут именно тех, кто посеет "чёртово яблоко". Тут уж даже лояльные мужики "пошли в отказ". В бунташных сёлах и деревнях были проведены сходы. Эти органы местного общественного самоуправления приговорили: картофелю — нет!
Лидером "картофельных бунтов" стали вятские удельные крестьяне. Там власти прибегли сначала к экономическим репрессиям — начали уничтожать огороды тех, кто не хотел культивировать картофель на общественном поле. Крестьяне, естественно, взялись за вилы, видя, что администрация попросту хочет обречь их на голод. Власти тогда не нашли ничего более глупого, чем кинуть против "отказников" сначала полицию, а потом войска. Точнее, казаков-башкир, которые гуманизмом никогда не отличались. Тут уж вспыхнули баталии крестьян с казаками-башкирами! Крестьянский "отказ" вырос в настоящий бунт! Среди крестьян были проведены массовые аресты, началось следствие. Результат — сотни приговорённых к шпицрутенам. Только в Сарапуле к этому жестокому наказанию было приговорено 200 человек! Но своего крестьяне добились. Обязательные посадки картофеля в удельных землях были отменены.
Правда, рано крестьяне обрадовались победе! Не такова суть российской власти, чтобы отступать от задуманного! Через шесть лет после первой волны внедрения картофеля началась вторая волна. В 1840 году герой бородинского сражения, граф и министр государственных имуществ Павел Киселёв повелел сажать картофель на общественных землях уже в государственном секторе. Предварительно тоже, как и в 1834 году, увеличив подати. Видимо, опыт удельных крестьян его ничему не научил. Ошибки сделаны были те же самые. Информационной кампании поддержки посевной картофеля не было. Контрпропаганда староверческим версиям о "чёртовом яблоке" построена не была. Семенной фонд не заготовлен. Решения волостных сходов, поддерживающих правительственное решение, были грубо сфальсифицированы.
А при этом у крестьян был уже положительный опыт противодействия посадкам картофеля. И с 1840 по 1843 год Вятскую, Казанскую, Пермскую и Саратовскую губернии охватило просто невиданное "картофельное восстание". Министр Киселёв решил проявить твёрдость, точнее — упёртость, и принудить крестьян сажать картошку. Принудить как обычно — шпицрутенами, войсками, расстрелами. В Нолинском уезде при подавлении "картофельного бунта" даже были жертвы. Крестьянский сход был попросту расстрелян. Войска сначала "для острастки" стреляли холостыми, а потом — боевыми. Итог: 14 убитых и 39 раненых!
Крестьяне в ответ на действия властей начали проводить тайные сходы и уходить в леса. Писарей и волостных старшин, фальсифицировавших решения сходов, избивали и увечили. В ответ правительство усилило репрессии. В елганской и комаровской волости (Удмуртия) крестьян массово пороли, избивали палками, штрафовали. Просвещённый Киселёв попросту ввёл практику децимаций — приказал избивать палками каждого десятого крестьянина в бунтующих сёлах и деревнях, вне зависимости от участия в антиправительственных выступлениях. Известно, что для подавления бунта в Казанской губернии армия использовала даже артиллерию! Ну, как тут не вспомнить красноармейские репрессии против своего же народа в годы красного террора! Историческая преемственность!
Количество жертв начало зашкаливать за разумные пределы. И Николай I пошёл на попятную. В 1843 году насильственная посадка картошки была запрещена. Только добровольный выбор. К началу 60-х годов крестьянство сделало его в пользу злосчастного картофеля.
Я долго думал, почему так тупо и прямолинейно царизмом давилось в общем-то безобидное явление — отказ крестьян от посадки картофеля? Думал, неужели правы те царские и советские историки, которые называли крестьян мракобесами и религиозными противниками новшеств? Я не верю в иррациональность поведения крестьян. И я понял: на самом деле эти вроде бы подневольные люди, вроде бы рабы царя и государства не просто отказывались от культивации корнеплода — они отстаивали право на выбор производства продукции. Понимаете? Крепостные повели себя как независимые товаропроизводители! А это никогда не прощалось главным российским крепостником — государством. Если российский мужик начинает вести себя как хозяин на своей земле, как свободный человек, то российское государство начинает беситься.
